ИНТЕРВЬЮ

Доминик Жакоб говорит, что хотела быть скорее дизайнером, чем архитектором, однако после школы почему-то оказалась именно в архитектурном институте. Уроженца Новой Зеландии Брендана МакФарлена в юные годы интересовали самые разные вещи: ландшафт, топография, растения, археология. Все интересы в конце концов сошлись в архитектуре - «самой всеохватной из всех профессий». Более того, архитектура свела Брендана и Доминик: студия Jakob + MacFarlane построила свой первый дом в 1998-м. Мастерская находится в Париже, и ее основатели уже пополнили французский архитектурный ландшафт несколькими значительными проектами, среди которых - ресторан Georges в Центре Помпиду, реконструкция театра в Понт-Одемере, корпоративный центр Renault. Среди текущих проектов - архитектурный музей Регионального фонда современного искусства (FRAC) в Орлеане, консерватория в Нуази-ле-Сек, коммерческий комплекс в Лионе, и, самое главное, - Парижские доки, проект с уникальной историей. С него-то и решил начать МОНИТОР.



Строительство Доков завершится через несколько месяцев. Поговорим об этом проекте подробнее.

ДЖ Доки станут частью целой волны проектов, идущей в восточном направлении от Национальной библиотеки: бассейн на пловучей платформе, корабль-маяк, переделанный в ночной клуб Batofar, и т.д. Наши Доки должны связать весь остальной Париж с этим «речным ожерельем»: это будет непрерывная линия, направленная в сторону Иври [юго-восточный пригород].

Она пересечет окружную дорогу?

ДЖ Уже пересекла: в Иври теперь ходят маршрутные катера, которые будут останавливаться прямо перед нашим зданием.

Получается, что оно ориентировано скорее в сторону реки, чем в сторону улицы, которая в этом районе застроена исключительно офисными многоэтажками.

ДЖ Эти здания создают тот сухой, нейтральный контекст, который позволил нам построить здесь нечто необычное и даже не лишенное юмора. Тут была пустота, ждавшая, когда ее заполнят. Район застроен индустриальными сооружениями: наше, например, изначально было огромным складом, не предполагавшим «человеческого фактора». Его строили для судов, кранов, грузов, локомотивов, и все это придает контексту определенный характер. В масштабах этой части города нет и намека на изящество или интимность; это промышленный район с вкраплениями деловых кварталов, построенных в 60-70-е, - и вдруг его решают воссоединить со всем остальным Парижем, превратить в «зеленую дорогу» в центр города, в место для институтов, для прогулок по набережной, для велосипедистов и роллеров. В будущем вдоль реки планируют разбить ландшафтные парки - отчасти это уже сделано на противоположном берегу, к которому от Библиотеки протянут новый мост. Наш проект - часть гораздо более масштабной истории, смысл которой в том, чтобы привести в этот район не машины, а людей, велосипеды, стариков, молодых и все на свете.

Немного похоже на программу регенерации лондонских доков, но в Лондоне получилась этакая фешенебельная история, а в Париже происходит нечто совершенно иное.

БМ Здесь присутствует офисно-промышленная составляющая, которая придает всему, что мы делаем в этом районе, несколько иной дух. И не забудь, что тут уже построили новые университетские корпуса на 25.000 студентов, и некторые из этих корпусов - тоже бывшие промышленные сооружения.



Как мукомольный завод, который Руди Риччотти конвертировал в университетскую библиотеку?

БМ Да, в том числе. В самом факте того, что город передает бывшую промзону под другие программы, нет ничего нового; гораздо интереснее то, что в обоих сюжетах огромную роль играет река... Но в нашем варианте это не только офисные здания - это невероятная смесь: жилые дома, офисы, образование, досуг, парк, стадион. Думаю, что все это имеет отношение к слиянию Парижа с пригородами, к этой идее «большого Парижа», который уже не может оставаться в пределах окружной дороги.

А какова история вашего проекта?

ДЖ Это был конкурс девелоперов, организованный городскими властями. Каждый девелопер должен был, объединившись с архитектором, предложить программу и соответствующий ей проект. Изначально планировали снести доки и устроить на их месте что-то вроде парка, но мы решили посмотреть, нельзя ли избежать сноса и придумать что-нибудь получше. Именно в тот момент к нам обратился Французский институт моды, находившийся в поисках нового помещения.

БМ У каждого конкурсанта была своя программа. Наша группа предложила тему моды и дизайна, впервые объединив их в одном проекте. Это был трудоемкий, напряженный, подчас мучительный, и все же замечательный процесс и фантастический шанс. Прежде всего мы решили оставить здание. Снесли только ненесущие стены, обнажив великолепный бетонный каркас. Базовая конструкция - одно из первых бетонных сооружений во Франции, - построена в 1907-м. Бетон совершенно не похож на сегодняшний плоский и гладкий монолит; у него беспорядочная текстура, на которой видны все позднейшие «заплаты». Здание имеет также культурную ценность: внутри и вокруг него было снято несколько интересных фильмов. Зачем сносить то, с чем можно чудесно поработать? Город разрешил нарастить один этаж и «нависнуть» над рекой, и вот, нежданно-негаданно у нас появилось пространство-оболочка, в котором можно было создать новый архитектурный объем. Мы вывели людей на внешнюю часть этой оболочки и повернули к реке, ради которой большинство из них и придет сюда. Решив, что здание будет открыто для публичного доступа, мы захотели привести их на верхний этаж, на открытую террасу. Так появился «plug-over» - гигантская форма, которая надевается поверх исторической конструкции, перенимая ее ритмику и геометрию.

Мы скопировали старый каркас и деформировали его, введя элемент движения, задавший схему перемещения людей в здании. В нескольких ранних проектах, включая George, мы «выталкивали» поверхность изнутри вверх, формируя таким образом новые объемы. Использовали геометрию существующей конструкции, чтобы создать новую. Здесь эти идеи дополнились темой потока. Главный поток - это река, и движение внутри здания должно быть согласовано с течением. Есть и другие потоки: люди, идущие вдоль реки; память о поездах, въезжавших прямо в здание, чтобы забрать товары, и автострада, которую проложили там, где были поезда. Отсюда - линейное движение людей сквозь здание: они поднимаются на крышу, спускаются с другой стороны и идут дальше, в гущу города.

В вашей интерпретации архитектура приобретает черты природы. Возможно, это ваш способ привнести природу в пространство города: эти здания возникают, как росток, пробившийся сквозь асфальт. Вы не стремитесь ни примирить архитектуру со средой, ни сделать яркий жест, игнорирующий эту среду. Ваши здания почти что физически вырастают из контекста.

БМ В прошлом году мы провели в SCI-ARC семинар под названием «Растущие конструкции», в котором говорилось именно об этом. О том, что на основе заданных условий можно создавать новые типы конструций, которые будут определяться тем, что мы введем в программу. Это могут быть природные данные (вода, ветер); таким образом мы получим нечто новое и при этом связанное с совершенно реальными вещами. Отсюда возникает новая методология. Мы с Доминик устали от архитектуры, которую просто внедряют в среду, вместо того чтобы дать этой среде новый импульс. Это - расточительство, героическое, но бесполезное, и мы задумываемся о том, нельзя ли создавать архитектуру каким-нибудь иным способом. В «Растущих конструкциях» студенты использовали компьютер как генератор форм. Они писали скрипты, программируя процесс так, чтобы конструкция двигалась, - в буквальном смысле, у вас на глазах, или же изменялась во времени.
Другой проект, сделанный для Парижского Музея архитектуры, представлял собой дом, растущий с течением времени. Каждые 2,5 дня в каркасную конструкцию добавлялся «кирпич», и в конце концов образовывалось крытое жилое пространство. Это были не традиционные кирпичи, а фрагменты оболочки, форма которых определялась неким явлением. В нашем случае каждые 2-3 дня снимались данные о движении ветров над Парижем, которые заносились в программу, визуализировались в виде некой фигуры, после чего файл отправлялся в Гренобль, где фигуру воспроизводили в технике быстрого прототипирования и отсылали по почте в музей, где этот «кирпич» монтировали на нужное место. К концу выставки часть дома была готова: на весь не хватило времени, да и не в этом была задача. Самое интересное здесь - отсутствие автора. Наше авторство ограничивается написанием скрипта, а потом сам город или природное явление эстетически выстраивает среду, а мы оказываемся скорее в положении менеджера, чем творца.



Эти идеи имеют будущее в реальной архитектуре?

БМ Надеемся, что да. В Доках, например. Сама конструкция неподвижна, но создавалась она как точка, превращающаяся в линию, которая разветвляется на семь линий, которые, в свою очередь, тоже ветвятся. С помощью этого метода мы создали новый формальный язык, превращающий плоскость в объем. Другой пример - «Растущие конструкции», где создаются мультикинетические структуры.

ДЖ Принцип вполне применим. Просто это будет дороже, чем обычное здание...

БМ Возможны самые разные типы движения. Например, наш «Дом H» в Корсике совершает движения, аналогичные тропизму растений. Есть геотропизм - когда корень растет вниз, а не вверх; фототропные растения поворачиваются к солнцу. Конструкция дома предусматривала четыре тропизма. Дом отпирался и запирался, реагируя на движение человеческого тела. Датчики на крыше заставляли окна открываться и закрываться в зависимости от положения солнца. Кроме того, на Корсике есть холодные ветры, которые днем дуют с моря, а ночью - с гор, поэтому целая серия датчиков работала с этой проблемой. Все они были встроены в своего рода активную оболочку, которая адаптировалась к смене явлений искусственного или природного происхождения.

Существует ли архитектурная традиция, из которой возникли эти идеи?

БМ Всегда есть тот, кто был до тебя, и тот, кто придет после; ты просто бежишь в этом направлении, иногда забегая немного подальше. Множество людей интересовались вопросами изменяемой или адаптирующейся среды, в архитектуре и искусстве есть масса примеров, созданных до нас. Единственное, что меняется, - это эпоха, в которую ты живешь  и наша эпоха с ее цифровыми технологиями, скриптами, сверхлегкими и даже «умными» материалами позволила многим идеям стать реальностью.

Считаете ли вы свою работу развитием какой-либо архитектурной традиции, школы?

БМ Наше поколение стало свидетелем конца «героического модернизма». Мы не пытаемся игнорировать историю архитектуры - просто в последние годы случилось столько всего, что имеет отношение не к архитектурной истории, а к культурной среде в целом...
ДЖ История архитектуры никуда не делась, но мы не считаем ее за догму. Сегодня мы гораздо более открыты.

И не испытываете никаких влияний?

ДЖ На нас влияет не один и не два, а множество великих архитекторов. Это наша общая история, но у нас нет кумиров, и наши идеи не всегда провоцируются архитектурой.

БМ Смотри, как сегодня искусство и дизайн интересуются архитектурой, и наоборот. Искусство все больше сливается с дизайном. Это знаменательный процесс, и это не тренд, а эволюция. Необходимо отойти от школ, от преемственности, потому что в какой-то момент все школы заходили в тупик. Они должны заинтересоваться друг другом, чтобы открыть доступ свежему воздуху. Именно это происходит в современной архитектуре. Был момент, когда ее язык стал настолько скупым и минималистским, что от него практически ничего не осталось. И были периоды, когда нам приходилось всерьез бороться за то, чтобы вернуться к большей открытости и большей сложности. Чтобы снова включится в общество и стать собой.



Как возникла ваша студия?

ДЖ Всегда хочется делать собственные проекты... На самом деле, мне позвонила школьная подруга и попросила помочь: от нее ушел архитектор...

БМ Хотя обычно все происходит наоборот: клиент уходит от архитектора.

ДЖ В общем, мы встретились и просидели в офисе целый день, с 11 утра до 11 вечера, пытаясь разобраться в проекте [«Дом Т»].

БМ Все мы тогда были такими наивными - они со своим первым домом, мы со своим первым проектом... В семье было два сына; через пару лет ребята подросли и им понадобились собственные комнаты. Клиент попросил нас надстроить две комнаты на крыше дома. Мы это сделали, а руководство Центра Помпиду увидело фотографии и пригласило нас участвовать в конкурсе на проект ресторана Georges на верхнем этаже Бобура.

Перед вами открывалась карьера специалистов по надстройке крыш.

БМ Точно. «Иглу», которые мы придумали для мальчиков, трансформировались в «коконы». В «Доме Т» у нас была проблема с местным урбанистом, который хотел, чтобы с улицы надстройка смотрелась, как обычная крыша. В Georges мы должны были проектировать внутри существующего интерьера, поэтому мы решили деформировать пол так же, как деформировали крышу «Доме Т» и создать что-то вроде четырех «иглу».

ДЖ «Дом Т» проектировался вручную. Наша работа с компьютером началась только с Бобура.

БМ Georges стал первым реализованным архитектурным «пузырем», что немаловажно, поскольку до этого подобные формы существовали только на бумаге, но работая над проектом, мы получили возможность использовать цифровые режущие станки.

Насколько я помню, вас пригласили исключительно для того, чтобы разбавить звездный список участников парой молодых имен.

ДЖ Никто даже не предполагал, что мы можем выиграть, но мы сумели ухватить суть задачи. Другие уделили недостаточно времени тому, чтобы понять, в чем особенность этого места, а мы пошли изнутри, постарались понять где, почему и чего мы хотим добиться, и все это каким-то образом сработало. Мы были одними из немногих, кто сохранил существющую конструкцию; большинство решило избавиться от нее, благо условия конкурса это позволяли.

Кажется очевидным, что конструкция должна была остаться в неприкосновенности.

ДЖ И в то же время, это было не настолько очевидно... Один из участников предложил завесить все внешние стены занавесками.

Завесить эту фантастическую панораму? 

ДЖ Помнишь проект «100 квартир»? В Париже есть традиция: гостиная и спальня должны быть обращены к улице, а ванная и кухня находятся в задней части квартиры. В условиях конкурса говорилось, что на площадке имеется замечательный сад, ориентированный на юго-запад, тогда как на улице было интенсивное движение. И все же многие участники вывели спальни и гостиные на улицу, а кухни и ванные - в сад. Мы воспользовались преимуществами местности и поступили наоборот. Мы всегда стараемся увидеть, что предлагает контекст, и адаптироваться к нему.
Часто бывает, что умом ты все понимаешь, но когда доходит до дела, оказывается, что это очень сложно - сохранить бдительность и не соскользнуть в штампованное мышление, будучи при этом уверенным, что все учтено.

БМ Тебе кажется, что ты видел достаточно архитектуры, прочел достаточно книг, что ты вообще достаточно «насмотрен», и все же остается эта необходимость...

ДЖ ...понять, в чем состоит задача...

БМ ...прежде чем делать обобщения или решать не глядя.

Вы принимали участие в конкурсе на проект музея Quai Branly, посвященного культуре народов Африки, Азии, Океании и двух Америк. И хотя победа досталась не вам, для вас это была важная работа. В чем заключалась ваша идея?

БМ Программа основывалась на классической модели, согласно которой коллекция делится на «культурные континенты» в соответствии с тем, как историческое развитие человечества распространялось по миру. Мы позволили себе усомниться: разве нельзя представить себе этот мир по-иному? Почему мы так уверены в том, что развитие началось из Африки? А если оно началось в нескольких разных местах одновременно? И действительно ли знание распространялось водным путем? И если в голову не общавшимся друг с другом людям может прийти одна и та же мысль, почему то же самое не могло произойти с разными культурами? Слишком многое в такого рода экспозициях строится на предположениях. Отказавшись от иерархического принципа размещения разных континентов на разных этажах, мы представили все на одной плоскости. Между континентами проложили серию заданных маршрутов, но предусмотрели возможность сойти с тропы и путешествовать среди экспонатов по собственному маршруту, делая самостоятельные выводы о взаимосвязи культур.

Другими словами, вы перекроили всю концепцию музея?

БМ И сделали это очень недвусмысленно - потому, вероятно, и проиграли. Однако я об этом не жалею, потому что архитектор - это не просто человек, который придает форму тому, что ему предложат. В случае с Доками мы были очень активно вовлечены в процесс разработки самой задачи вместе с целой группой других заинтересованных лиц. И если вам удается выработать общее решение, может получится интересная архитектура, потому это будет мотивированное действие, а не просто скульптура, которую воткнули в землю... Что касается Quai Branly, это был полезный опыт, научивший нас не бояться критически смотреть на вещи и ставить вопросы шире.



Какие еще были «этапные» проекты? 

БМ Книжный магазин Флоранс Леви; проект, оказавший влияние на два других, что для нас нехарактерно. Флоранс нужно было уместить в одной комнате магазин и склад. Бюджет был мизерным, и после многомесячных обсуждений мы пришли к идее пространства, полностью занятого книгами. Отсюда возникла трехмерная сетка из полок-модулей размером 36x36x36 см. Внутрь нее мы запустили воображаемого покупателя, который ходит по магазину, берет книги, ставит на место, идет дальше - и в конце концов «выедает» своими перемещениями большую часть сетки, оставив три тотема. Два из них превратились в конструкции, где снаружи были полки, а внутри - место для складирования книг. Мы чувствовали, что идея имеет большой урбанистический потенциал. Позже, когда возник проект «100 квартир», мы нарисовали крупномасштабную матрицу и исключили из нее 7-8 участков: тот, где надо было сохранить деревья; тот, на котором нельзя было строить; те, что были нужны, чтобы сохранить сквозные виды между зданиями, и т.д. Вырезав из матрицы эти участки, мы получили три объема, которые и стали жилыми домами. Обычно мы не перебрасываем идею из одного проекта в другой, но здесь была взята не идея, а метод. Он же использован в книжных шкафах для Sawaya & Moroni.

А мне-то казалось, что эти шкафы - просто версия витрин-тотемов Флоранс Леви.

БМ Не так. Здесь мы представили себе облако парящих в воздухе предметов и совершенно нейтральную, прозрачную матрицу, которая удерживает их там, оставаясь при этом невидимой. Да, прием может переходить из одного проекта в другой как своего рода трансметодология, но при этом каждый проект мы начинаем с нуля, материализуя его из предложенных условий.

Чем дольше я занимаюсь архитектурой, тем больше понимаю, насколько трудна эта профессия. Тот, кто видит в ней способ устранения проблем, ошибается: цель архитектуры не в этом... Архитектура - это идеи, которые становятся движущей силой твоей работы. Если нам с Доминик чуждо направление, которое принимает проект, мы не можем продолжать работу. Идея должна заключать в себе множество уровней. В ней должен быть «адекватный резонанс» - тогда она имеет шанс затронуть вопросы, которые важны для общества, для людей, которые в нем живут и что-то о себе думают... Иногда архитектура должна быть «неуютной», давать встряску, ставить с ног на голову. Недостаточно строить функциональные здания, отвечающие всем требованиям, - это можно сделать и без архитектора. Конечно, архитектор должен учитывать все это, но лишь постольку поскольку. А главный его стимул - это идеи. Именно они заставляют нас делать то, что мы делаем.



Существует некий уровень профессионализма, когда ты способен сделать проект, удовлетворяющий всем функциональным и эстетическим требованиям. Но чтобы получать удовольствие от работы, чтобы был стимул продолжать, нужно что-то сверх того. Когда не придумываешь оправдания бездействию, а просто не можешь не действовать.

БМ Формальная красота сама по себе неинтересна - проектом движут идея и страсть, именно они заставляют нас и наших сотрудников заниматься этим проектом по 2, 3 или 4 года. Замечательное качество архитектуры - наличие в ней души. Нас привлекают работы, в которых она есть, и сами мы ищем это качество в своей работе. На это требуются годы и множество попыток. Ты многое открываешь для самого себя - поэтому так сложно сесть и сформулировать: вот чем я занимаюсь. Потому что ты одновременно нащупываешь собственную цель в жизни... Мы с Доминик ищем то, в чем заключен смысл помимо очевидного. Интересное произведение искусства, архитектуры, графического дизайна, чего угодно - во всех них помимо формального совершенства присутствует интеллектуальный, исторический, чувственный, концептуальный слой. Можно даже не прочитать всех этих смыслов, но нельзя не почувствовать их наличия.

БМ Такая работа сможет путешествовать сквозь время. Проблема архитектуры и одновременно ее сила в том, что лучшая ее часть не имеет никакого отношения к «злобе дня». Ты должен будешь жить с этой архитектурой, хочешь ты того или нет. Есть над чем задуматься.


Интервью опубликовано с разрешения журнала MONITOR
MONITOR #51
Перепечатка допускается только с письменного разрешения редакции Designet.

Сигэру Бан (Shigeru Ban) / MONITOR #45
Патрик Норге, дизайнер / MONITOR #46
Антонио Бертоне / MONITOR #47
Су Фудзимото, архитектор / MONITOR #51