ИНТЕРВЬЮ

Разговор МОНИТОРа с Патриком Норге начался с вопроса о текущих проектах. Список впечатляет: в Милане новые работы Норге можно будет видеть на стендах Poltrona Frau, Cappellini, Fasem, Maxdesign, Modus, Artifort, и, вероятно, Molteni. Из более масштабного - разработка новой концепции гостиничных номеров для сети Suitehotel (группа Accor) на период в 10 лет. Здесь речь идет о поистине индустриальных объемах, так как сеть включает около 6000 номеров.

Для того же заказчика проектируется интерьер отеля класса люкс в Лионе. Продолжается сотрудничество с Silvera Editions: коллекции, запущенной одним из ведущих продавцов дизайнерской мебели на французском рынке, исполнился год. Также в процессе - вторая коллекция для итальянского производителя сантехники Flaminia с Джулио Каппеллини в качестве арт-директора и работа в совершенно новой для Норге области цифровых устройств для массового рынка. Еще?



Еще мы работаем над проектом для AXOR, который покажем в 2008-м на ярмарке Ideobain в Париже. Это еще не конечный продукт: пока мы только обдумываем новую концепцию ванной комнаты. Наше сотрудничество только началось - неожиданая возможность, результат случайной встречи, - а Ideobain станет поводом представить это новое направление, приглашая обдумать его потенциал. Это чрезвычайно интересная, открытая компания. Все мы знаем о том, как непросто совместить необходимость существования в условиях реального рынка и с желанием открывать новые возможности. Тут нельзя быть слишком радикальным, надо каким-то образом двигать и то, и другое - и им это удается.

В том, чтобы инновация была воспринята рынком, решающее значение играет выбор момента. Вспомните Джека Ленора Ларсена с его обивочными тканями-стретч. Впервые эти ткани представили в 1962-м, однако спроса на них не было: зачем нужен стретч в мире прямоугольных стульев? Только через 5 лет, когда появились скульптурно-округлые объекты Пьера Полена и фабрика Artifort, не побоявшаяся их производить, инновация была должным образом оценена - и повлекла за собой новое направление в мебельном дизайне.

Это была прежде всего история о людях, о встрече между Пьером Поленом и г-ном Вагемансом, основателем Artifort. Это произошло в 67-м, и Вагеманс, несомненно, был провидцем, как и Ханс Гроэ в свою эпоху. Сотрудничество с Поленом длилось много лет, вместе они раздвигали границы возможного в дизайне... Я познакомился с сыном Вагеманса Даниэлем на выставке работ Полена. Это был фантастический человек, живая память Artifort. Еще ребенком он целыми днями вертелся на отцовской фабрике; по средам они ехали на вокзал встречать Полена, который проводил на фабрике 3-4 дня, проектировал, следил за производством. Даниэль знал всю историю Artifort, и он был единственным, кто унаследовал от отца понимание марки. Он предложил мне съездить в Голландию, посмотреть фабрику. Кога видишь этот «храм дизайна», где работы Полена, которые в 70-х ознаменовали собой целую эпоху в истории дизайна, невольно возникает вопрос: ну что еще ты можешь к этому прибавить? Вернувшись в Париж, я начал рисовать, опираясь историю марки. Так возникло кресло Apollo, которое, по-моему, продолжает традиции Artifort и в то же время по-новому развивает их.

В чем выражается преемственность традиций Artifort и Полена в наши дни?

Преемственность - это прежде всего производственный процесс. Предолжи я то же Apollo, например, марке Moroso, это был бы совсем другой продукт.

Почему?

Потому что их производство устроено совершенно по-другому. Глядя на элементы, из которых состоит Apollo или работы Полена, «считываешь» производственный метод Artifort. Если бы это был продукт Moroso, форма была бы той же, и при том совсем иной. И имидж тоже. Производственная культура марки видна в том, как выполнены детали. Когда Artifort купила другая компания, эта преемственность была нарушена. Новые менеджеры не имели той культуры, того понимания дизайна; они просто хотели делать бизнес. Но если фабрика не чувствует этих тонкостей, в процессе разработки продукт теряет ту энергию, которая была в него заложена изначально. Я работаю с Artifort уже 5 лет, пришлось много воевать, и наверное, они бы тебе сказали, что у Норге тяжелый характер. Шаг за шагом они становятся более восприимчивыми... В этой сфере все строится на взаимодействии. Часто приходится иметь дело с людьми, имеющими совсем другое образование, культурный фон, и ты как дизайнер должен заставить их сделать шаг вперед - но не насильно! Ты ведь не скажешь им: «Ребята, все что вы тут делаете, - полная фигня, а вот я знаю как надо.» Твоя задача - помогать им расширить горизонты, давать уверенность, и так каждый день. Очень изматывающее занятие.

Дизайнеры часто говорят о том, насколько важно донести до заказчика вашу логику, убедить его в том, что вы с ним работаете в одной «команде».

В моей работе очень важен фактор времени. Мне неинтересны одноразовые проекты; с каждым клиентом я стараюсь выстроить прочные отношения, которые позволят нам двигаться вперед. Тут требуется терпение, а я люблю, когда дело движется более энергично, ведь наша работа - это еще и обмен энергией.

Какой вам видится текущая ситуация в мире дизайна?

Это ситуация тотальной перенасыщенности, которую мы ощущаем на себе. Огромное количество вещей, и при этом все и везде одинаково. Именно поэтому сегодня возникает столько маленьких фирм, предлагающих альтернативу. Как раз альтернативы нам и не хватает. Когда я закончил учебу и стал работать в Louis Vuitton, нам часто приходилось летать в Нью-Йорк, и оттуда мы привозили потрясающие вещи. Не прошло и пяти лет, как все изменилось. Путешествия не вызывают прежнего восторга; сегодня в Нью-Йорке продают те же гаджеты, что и в Париже. Пора сосредоточиться на необходимом. Я не предлагаю отгородиться от мира — просто задуматься о том, что нужно лично тебе, и не поддаваться, когда тебя буквально вынуждают покупать новые вещи. Необходимо вернуть человеческое измерение всему, что мы делаем. Наше нынешнее сотрудничество с Accor — это обращение к самой сути дизайна и качества. В пространстве гостиничного номера люди должны найти максимум щедрости и эстетики — я имею в виду эстетику комфорта. Этот проект имеет самое непосредственное отношение к реальной жизни. С другой стороны, дизайн мебели — это исследовательская лаборатория. Для посредственного продукта больше просто нет места. Единственная проблема — то, что когда удается придумать нечто действительно новое, коммерческий успех тебе вовсе не гарантирован. Нужно не только придумать новаторский продукт, но и сделать его убедительным для людей, особенно если предлагаешь альтернативное решение. Готовых рецептов не существует — просто со временем ты начинаешь это понимать. Что я особенно люблю в своей работе, так это неожиданные встречи. Искру, вспыхивающую между единомышленниками. Один ты не можешь ничего: мозг, рождающий идею, нуждается в тех, кто ее воспримет, подхватит и даст возможность реализовать. Эту историю вы сможете рассказать только вместе.

Работая с мебельными марками, всегда ли вы исходите из привычных для них производственных процессов?

Если ко мне обращается компания, желающая работать со мной, я прежде всего отправляюсь к ним на фабрику. Я должен познакомиться с историей марки и сделать продукт, соответствующий ее принципам. С другой стороны, нельзя жить без кислорода; надо разрабатывать собственные идеи, не ограниченные контрактами и проектными заданиями. Сегодня работаешь над заказом, завтра проектируешь нечто, что, может быть, никогда не будет осуществлено, но зато позволит тебе раздвинуть рамки. А года через три может так случиться, что этот проект кого-то заинтересует!

С какими материалами предпочитаете работать?

С промышленными. Мне неинтересно делать стул из материала, разработанного NASA, хотя бы потому, что он будет слишком дорого стоить. Гораздо интереснее найти самый продуманный и целесообразный способ использования материала. Можно сделать стул из карбона. Цена будет заоблачной, а ради чего? Да, это будет очень легкий стул, но он ведь и раньше не весил 2 тонны! Еще мне нравится подбирать самый уместный материал. Или сочетания материалов, позволяющие оптимизировать производство. Продукт должен быть «умным».

Существует ли некая общая тема, объединяющая ваши работы?

Вероятно, это стремление дойти до сути, экономить ресурсы, сделать максимально ясный продукт. Если вещь можно показать вне ассоциаций и контекстов, и она все равно будет выглядеть убедительно и вам будет понятно, как это работает, — чаще всего это и есть «правильный» продукт. У меня нет никакой специальной методологии, только личное ощущение. И тут можно привести контр-пример. Несколько лет назад я предложил Cappellini первыпустить мое кресло Rive Droite в обивке из тканей Emilio Pucci. С моей стороны это была просто игра, не имеющая ничего общего с моей философией, но идея имела большой коммерческий успех. Успех, который не стал частью «нашей» истории... В каждом проекте мы стремимся сделать шаг вперед. Стул как таковой уже давно изобрели, и если ты сегодня продолжаешь делать стулья, каждый раз это должна быть некая новая дверь, ведущая в новое измерение, — с точки зрения материалов, концепции, производства. Но я не хочу интеллектуализировать процесс. И вообще не люблю распространяться на эти темы. Не потому, что считаю свою историю неинтересной, а потому что все происходит естественно. Я просто стараюсь максимально профессионально делать вещи, которых мне не придется стыдиться. И идея взаимодействия, о которой я говорил, является для меня основополагающей. Продукт нужен, чтобы выполнять функцию, создавать комфорт, приятную эмоцию, но он не должен подменять собой человеческий контакт. Мы больше не разговариваем друг с другом, люди все более изолируются друг от друга — такова реальность.

Все стало доступным. Можно поговорить с друзьями и коллегами, получить информацию, посмотреть фильм, сделать покупку, не вставая из-за стола — был бы интернет. Можно провести весь день в своей комнате, общаясь со всем миром и оставаясь при этом в совершенном одиночестве.

И это не просто тенденция. В нашей повседневной жизни не хватает теплоты... Пора как следует заглянуть внутрь себя. Вот почему нам так нужна культура — она заставляет задуматься. Это же просто стол, ничего более, так что удостоверься, что он хорошо сделан и хорошо служит — и все!

Наша жизнь наполнена таким количеством информации, что начинает хотеться, чтобы хотя бы окружающие вещи не создавали визуального «шума»...

В Милане каждый год каждая марка представляет новую продукцию. А через год в продажу поступают еще более новые вещи, и производители оказываются в незавидном положении. Вкладываясь в разработку продукта, ты должен быть уверен, что он будет жить долго, иначе ты прогоришь. Сегодня фабрики занимаются производством новинок, но пора бы им успокоиться и восстановить равновесие между новинками и «вечными» вещами. Взять, к примеру, эту лампу (показывает на Tolomeo на своем столе):


понадобилось 10 лет, чтобы она стала коммерчески успешной. За первые годы Микеле Де Лукки не получил от Artemide ни гроша коммиссионных; ее хотели снять с производства, но прошло 10 лет, и сегодня это один из самых продаваемых светильников в мире… Я не хочу сказать что дизайнеры ведут людей в будущее, однако же мы заставляем их задуматься о месте вещей в нашей жизни.

С одной стороны, это «только мебель». С другой, именно дизайнеры придают форму всему, что нас окружает и тем самым влияют на наше настроение, на то, как мы организуем свою жизнь.

Наша работа — не более чем проектирование вещей, но нам повезло в том, что мы обладаем личной свободой и можем разделить ее с другими людьми. Мы не изменим мир, но сможем кое-то улучшить. Когда работаешь с компаниями типа Accor, мирового лидера гостиничного бизнеса, масштаб твоего воздействия на среду может быть действительно серьезным. Они нуждаются в твоем свежем независимом взгляде. Годами Accor не интересовало ничего кроме цифр, и вдруг они обнаруживают, что их отели, расположенные вдоль окружной дороги, стали гнездом проституции, так что теперь они пытаются сменить мировоззрение на более этичное. И здесь я, на своем уровне, могу помочь. На встрече с одним из руководителей Accor, побеседовав обо всем кроме самой компании, мы обнаружили что говорим об одном и том же: о простоте. Нужны ли на самом деле в гостиничном номере дизайнерские стулья? Да, может быть, там даже и wi-fi не нужен, потому что если ты проснулся в 4 утра, 2 часа добирался до аэропорта, летел на самолете, ехал на такси на деловую встречу и обратно, то, когда к 8 часам вечера ты возвращаешься в гостиницу, все, что тебе нужно — это дружелюбное лицо на reception и максимально простая и приятная комната, а вовсе не та уйма услуг, которые навязывают нам люди из маркетингового отдела. В Accor они тоже читают все дизайнерские журналы и следят за модой, а потом решают, что в номере должно быть это, это и вот это, потому что так модно. Но людей не обманешь: 100 ТВ-каналов — это не то, из-за чего у тебя поднимается настроение.

Как вы попали в дизайн?

Сначала учился в профессиональном училище, откуда вышел токарем-фрещеровщиком. Параллельно все время рисовал, обожал проектировать всякие системы... В 16 лет открыл для себя мир фабрики, изучал производственный процесс на собственном опыте. Потом была инженерная школа, прикладная математика, теоретическая механика — кажется, что это длилось целую вечность, — а затем я все бросил и уехал в Париж, чтобы еще 4 года учиться в ESDI (Высшей школе промшыленого дизайна). Приехав из провинции, как губка, впитывал в себя асболютно все: искусство, культуру, дизайн, архитектуру. Первую работу в Louis Vuitton получил случайно: будучи студентом ESDI, поучаствовал в выставке, после которой мне позвонили из LV, потому что им требовался дизайнер для оформления витрин, презентаций и т.п. Оттуда я ушел через два года: мне хотелось работать самостоятельно, чтобы иметь эту самую свободу неожиданных встреч, пробовать себя в разных областях. В 1998-м я открыл свою студию...

Вашим первым известным проектом стал стул Rainbow. Какова его история?

Я имел дело с маленькой парижской фирмой, работавшей с пластиком PMMA. Горы дешевого пластика для логотипов, вывесок, и т.п. Он был прозрачен, как стекло, и я стал делать «сэндвичи» из PMMA. Там был человек, который знал всю алхимию этого материала. Вместе мы придумали, как склеивать куски пластика; так и возник стул. В этом объекте мне хотелось добиться предельной чистоты. В нем нет ни грана дизайна, только желание показать глубину материала и дематериализовать вещь. Мы выставили прототип стула на площади Республики, и через 10 минут вокруг него собралась толпа — потому что магия света, прозрачности и цвета воздействует на нас на подсознательном уровне. Пластиковые элементы для стула нарезают на цифровом станке, а собирают вручную. В первые годы сущестовала единственная фабрика во Франции, способная производить этот стул, а на ней — только один человек, который знал процесс. Сегодня Cappellini имеют возможность увеличить тиражи, однако они настаивают на том, что коллекционный предмет должен сохранять ауру уникальности.

Несмотря на все техническое образование, вы заявили о себе нестолько эмоциональным проектом...

Новые технологии — это очень интересно. Ты приходишь на фабрику, видишь машину, прикидываешь, как еще ее можно использовать. Это здорово, но не с этого начинается проект. Сначала — чувство, и только потом — техника, которая позволит реализовать идею. Нельзя начинать проект с технологии — это слишком картезианский метод. Он лишает тебя свободы.

MONITOR

Norguet_RAINBOW
продукт: стул Rainbow / производство: Cappellini / год: 2000

Norguet_APOLLO
продукт: стул Apollo / производство: Artifort / год: 2002

Norguet_F117
продукт: кресло F117 / производство: Gebrueder Thonet Vienna / год: 2006



Интервью опубликовано с разрешения журнала MONITOR
MONITOR #46


Антонио Бертоне (PUMA) / MONITOR #47
Сигэру Бан, архитектор / MONITOR #45