КУРСЫ, ТРЕНИНГИ…

Выпускник Архитектурной ассоциации в Лондоне, Леонид Крыхтин после успешного окончания магистерской программы DRL работает в бюро всемирно известного архитектора Захи Хадид. Об учебе и практике его расспросили Александра Болдырева и Антон Клюкин (Simplex Noise).



– Леонид, расскажи, как получилось, что ты поехал учиться за границу?

– Я родился и прожил большую часть жизни в Украине в Харькове. Там же я получил степень бакалавра по архитектуре. За полгода до окончания учебы я переехал в Москву набираться профессионального опыта. Работал в разного рода архитектурных бюро Москвы – российских и зарубежных. И в какой-то момент понял, что мне необходимо двигаться дальше. Меня больше не устраивала ситуация с архитектурным рынком в России. Перспективы роста в Москве меня не радовали. Я решил идти за своей мечтой, которую я подбирал и бросал много раз за время учебы и работы. Я понял, что мне нужно ехать учиться за границу. Причем учиться не где-то, а в престижной школе с хорошей репутацией, классными проектами и сильной исследовательской стороной. 

Передо мной стоял выбор: Sci Arch в Лос-Анджелесе, Студия Захи Хадид в Вене или Архитектурная ассоциация в Лондоне. Мой выбор пал на Англию. После шести лет работы в России я уехал учиться за рубеж. В процессе учебы мои цели стали немного корректироваться: мне очень захотелось преподавать параллельно с практикой и, помимо этого, продолжать учиться на PhD. Хотя после учебы и эти цели изменились.

– Почему ты выбрал именно эту школу?

– Все просто: она самая лучшая в мире! Это не только мое личное мнение, об этом говорит мировой рейтинг по архитектурным школам. Ассоциация – одна из самых старых архитектурных школ в Англии. Она была основана двумя студентами около 160 лет назад как независимая альтернативная архитектурная школа. И на протяжении двух столетий она поддерживает этот имидж. Здесь уникальный преподавательский состав: их имена я знал еще до поступления. Это Патрик Шумахер, Роб Стюарт-Смит, Алиса Андрасек. Из этой школы выпустились всемирно известные архитекторы: Заха Хадид, Бен ван Беркель, Рем Кулхаас. Кроме того, здесь такие исследовательские и проектные темы, которые интересовали меня еще до поступления.

Архитектурная ассоциация – прежде всего не университет, а сеть профессиональных связей и образовательная сеть. Школа у нас довольно маленькая, так как учатся здесь в основном архитекторы. Если не ошибаюсь, около 700 человек.

– Сложно ли было поступить и сколько стоила твоя программа?

– Условия и процесс поступления достаточно просты. Для моей магистерской программы необходимо было иметь степень бакалавра или магистра архитектуры. На других программах не обязательно было иметь архитектурную степень: допускается степень конструктора, инженера, биолога. Помимо этого, необходимо сдать экзамен на знание английского на определенный балл. И отправить в приемную комиссию портфолио и эссе на тему, почему ты хочешь учиться именно у них. Эссе – это самая важная часть поступления, комиссия уделяет ему большое внимание. Именно по нему они определяют уровень твоих знаний, а также то, насколько серьезны твои намерения и насколько ты им интересен как студент. После успешного прохождения этого этапа тебя вызывают в школу на собеседование с преподавателями. И уже тогда они принимают окончательное решение.

Стоимость обучения в Ассоциации довольно высокая по сравнению с другими английскими школами. Но не самая высокая в мире! Все цены моей школы представлены на их сайте. Четыре года назад стоимость обучения на моей программе была около 27 тысяч фунтов за весь курс. 

– А можно ли было получить стипендию на обучение?

– Стипендии существуют, но их получают очень немногие. Вообще максимум, что можно получить в качестве стипендии, – это оплата четверти курса. Гранты есть, но они, как правило, только для британских студентов. Для российских студентов есть стипендия Chevening. Правда, я не смог получить стипендии 
или гранта, поэтому все пришлось оплачивать самому. 

– Как была построена система твоего курса? 

– Мой курс назывался Design Research Lab, это магистерская программа, которая совмещала и теорию, и практику. Правда, в основном у нас была студийная работа над проектом. Сначала один за другим шли два-три воркшопа (1-1,5 месяца), на которых мы работали над проектами. Параллельно с воркшопами в студии проходили лекции и семинары, где обсуждался материал прочитанных лекций. Мы писали несколько курсовых письменных работ исключительно теоретического характера. Была и выездная учеба: каждая группа выезжала с преподавателем в другие страны для ознакомления с особенностями архитектуры. Там проходили встречи с именитыми архитекторами, посещение студий, разного рода исследовательских лабораторий и знакомство с оборудованием, проектами. Но все же основная учеба была в студии. Она стала нашим вторым домом, если не первым. Мы там жили... Работали, ели, праздновали, страдали, спали.

Студия напоминала лабораторию каких-то сумасшедших ученых, которые экспериментировали с чем только можно было: материалами, химикатами, самодельными роботами, физическими моделями. Все было сделано так, чтобы студенты почувствовали себя лабораторными исследователями, которые пытаются найти и создать что-то абсолютно новое. Будь то новый материал, новая конструкция, способ взаимодействия человеческого тела с роботом или с компьютерной программой.

– Сколько времени уделяется теории на твоем курсе?

– Есть серия семинаров, которая подготовлена специально для нашего курса. А также даются тексты для чтения и подготовки презентаций по ним в команде. Лекции очень интересные, совсем не скучно. Во время семинаров обсуждается, что понял или не понял на лекции, каждый высказывает свою точку зрения, с чем согласен или не согласен. Что новое узнал относительно темы. И важно было не запомнить все, что на лекции говорилось. Главное – надо было выработать свою четкую и сильную позицию с соответствующими аргументами или просто участвовать в обсуждении, чтобы лучше понять тему.

Есть лекции публичные. Туда школа часто приглашает известных личностей не только из архитектурного мира. На эти лекции может попасть любой человек с улицы, место найдется (людей бывает очень много). Как я уже упомянул ранее, было несколько курсовых письменных работ. Я их не очень любил, так как писать вообще не люблю. Но архитекторам полезно писать. Нам говорили так: представьте, что вам нужно будет написать статью в журнал или книгу, вам эти навыки обязательно понадобятся. 

– Как ты работал над проектами в этой школе – в команде или индивидуально? 

– На нашей программе студенты работают только в командах. Индивидуальная работа была только над курсовыми письменными заданиями. Даже на семинарах, когда мы делали презентации материала, усвоенного на лекциях, мы тоже работали командно. Почему не индивидуально? Потому что наша программа верит в то, что проектирование – это всегда командный процесс, часто вовлекающий даже не десятки, а сотни людей. Поэтому умение работать в команде является одним из ключевых аспектов в обучении.

Школа делает акцент на коллективном знании. Что это такое? Это когда все члены команды вносят свою важную лепту в проект. Каждый ответственен за какую-то часть, ведь каждый особенно хорош в чем-то конкретно: будь то 3D-моделирование, хорошие программистские способности, умение делать рабочие модели или физические эксперименты с материалами. Кроме того, один человек за отведенный промежуток времени может сделать какую-то небольшую часть работы. В то время как слаженная команда способна горы свернуть! В командной работе улучшаются и социальные навыки. 

Правда, есть и некоторые минусы, но они, скорее, связаны с умением коммуницировать, а также с психологической и профессиональной совместимостью. Некоторые команды заканчивали драмой. К концу курса они не то что работать вместе, они даже видеть друг друга не могли и разговаривать. Те же команды, в которых совместимость была отличная, были на высоте. Их проекты оказывались одними из лучших на курсе. 

– Какое оборудование доступно студентам для прототипирования и экспериментов? 

– В Ассоциации очень хорошая лаборатория по изготовлению прототипов/моделей. Несколько 3D-принтеров, лазерные станки, фрезерные станки, цех по работе с деревом. Там же тебе предлагается ряд материалов, из которых ты можешь делать свои макеты и прототипы. А также есть большой цех по работе над моделями в натуральную величину – в парке за Лондоном. Это помогает студентам почувствовать работу материалов, конструкций, которые они сами изготовляют, работу формы. Без этого студенты подходят к дизайну очень теоретически. А так как наша профессия не теоретическая, а практическая, то собственными руками делать архитектуру очень полезно. Это помогает понимать взаимодействие разных материалов, масштаб, детали и соединения, действие 
реальных нагрузок на модель.

– Какие летние программы и воркшопы существуют в твоей школе?

– Разные и очень классные! Я был на одном из выездных воркшопов в Индии. Потрясающие воркшопы есть для студентов и в парке за Лондоном, который является собственностью Архитектурной ассоциации. Там есть много разнообразных станков, материалов, есть огромный цех для работы над моделями и павильонами в реальном масштабе. Есть домик для житья и ночевки. В общем, все для студентов, лишь бы они делали то, что решили. Естественно, преподаватели тоже с ними выезжают и живут там же.

Кроме того, есть система летних воркшопов, в которых могут участвовать как студенты школы, так и любые желающие. Это все за отдельную плату, но для студентов Ассоциации есть скидка. Стоимость такого воркшопа – несколько тысяч фунтов. Сюда входит только непосредственно образование. Материалы для моделей, еда, проживание – это все за свой счет. Бывают выездные воркшопы в другие страны, о них я говорил ранее. В них также могу участвовать текущие студенты и любые другие люди, которые не учатся в школе. Стоят они тоже несколько тысяч фунтов, а билеты, питание, проживание, еда, материалы – за свой счет.

Темы воркшопов очень разные: в зависимости от того, кто из преподавателей проводит и какой у него исследовательский уклон. Это может быть, например, тема развития инновационного города или квартала, разработка небольшого павильона или же создание интерактивных роботов со свойствами самоорганизации и возведения здания. Как правило, на многих воркшопах подразумевается изготовление рабочих моделей и финального презентационного макета модели. И, конечно же, в конце любого воркшопа – презентация своего проекта перед жюри и всеми остальными студентами.

– Как учеба повлияла на твою карьеру и как изменилась твоя жизнь после окончания? 

– Учеба в Ассоциации, безусловно, очень повлияла на мою карьеру. Когда я учился, я решил, что хочу продолжить работу у Захи Хадид. Почему продолжить? Потому что моим преподавателем по диплому был Патрик Шумахер, партнер и правая рука Захи. Он вовлечен в большое количество проектов бюро и играет очень важную роль в его развитии. Мне очень понравилось учиться у Патрика, и мне был чрезвычайно интересен проект, который мы с ним создавали. Мой дипломный проект делал довольно большой акцент на семиотике, конструкции оболочек и параметрическом дизайне. Когда я начал работать у Захи Хадид, я уже имел неплохой багаж исследований и понимания архитектурных оболочек и проблем, связанных с ними. Поэтому это так или иначе повлияло на направление проектов, которыми я занимаюсь в офисе. Большая часть этих проектов задумана как оболочки.


Nanjing Cultural and Conference Centre by Zaha Hadid Architects. Леонид Крыхтин – участник команды этого проекта.

– Расскажи о наиболее интересных проектах, которые ты делал в процессе учебы или после ее завершения. 

– Все проекты, которые я делал в школе, были по-своему интересными. Просто так получается, что больше всего сил было положено на наш дипломный проект, который длился около года. Это был проект университетского кампуса в Лондоне под руководством Патрика Шумахера. Мы работали вчетвером: я, два индуса и один кореец. Проект предполагал использование параметрического дизайна, семиотики как системы знаков, а также использование симуляции поведения толпы как дизайн-инструмент. Кроме того, мы решили, что конструктивный аспект проекта будет лежать в основе и являться генеративным средством дизайн-процесса.

– Какие проекты возможны и интересны для реализации на территории России?

– Мне пока интересно проводить лекции и воркшопы для студентов. Готовить, так сказать, новое поколение архитекторов и продвигать идеи прогрессивной архитектуры. А дальше видно будет.

– Что из учебных практик переносимо на российскую почву?

– Все. Тут вопрос в том, готовы ли преподаватели, ректора университетов, Министерство образования менять свою систему. И, конечно же, ответ: нет. Тут либо 
должно появиться какое-то количество независимых школ, таких как AA, которые играют по своим собственным правилам и создают здоровую конкуренцию существующим ветеранам-университетам. Либо, как я уже и сказал, нужно менять систему образования в корне. Первое на мой взгляд более реально.

– Чем отличается российское архитектурное образование от образования в твоей школе?

– Конечно же, образование в корне отличается. Во-первых, в российских и украинских школах очень много внимания уделяют оценкам – в АА это просто не важно. Студенты там не гонятся за хорошими оценками, а преподаватели не упоминают о них вообще. Все заточено на то, чтобы студенты выкладывались по максимуму и достигли результатов, которые они хотят. Во-вторых, студенты в АА не загружены безумным количеством никому не нужных предметов. Преподается только то, что необходимо для профессионального роста. Ну и плюс к этому наша школа для студентов – как второй дом. Они себя настолько посвящают учебе и проектам (потому что им нравится то, что они делают), что идти поскорее домой или, более того, прогуливать занятия у них не возникает желания. С другой стороны, плюс российского образования в том, что все еще есть бесплатные места для поступающих в вуз, а платные места не настолько дорогие, как за границей.

– Возможно ли применение и изучение вычислительного дизайна в регионах России?

– Да, это возможно. Прежде всего, это возможно в виде платных воркшопов и лекций для любого, кому это интересно. Преподаватели, особенно молодые, думаю, могут внедрять изучение соответствующих курсов и программ в институтах. Чем чаще это будет происходить, тем быстрее наши архитекторы станут более образованными и опытными в этой сфере.

– Какая сфера в обществе кажется тебе наиболее подходящей для имплементации вычислительного дизайна?

– Я полагаю, что пока это возможно больше всего на уровне дизайна интерьера. Также при выполнении инсталляций. Архитектурная ситуация все же еще немного далека от применения этих технологий. Потому что заказчики не хотят платить за это деньги. Высококвалифицированных архитекторов в этой области практически нет. А строительные технологии и материалы, которые доступны здесь, вообще не приспособлены пока для этого.